Аннотация: Навеяно воспоминанием об одном пациенте.Последний пациентПоликлиника затихала. Длинные коридоры, обычно заполненные шумом пациентов, теперь погружались в сонную тишину, нарушаемую лишь редкими шагами санитарки, убирающей кабинеты. Доктор Сергей Николаевич Зимин, терапевт с двадцатилетним стажем, дописывал последние строки в медицинской карточке последнего пациента и бросил взгляд на часы. 
19:45. Еще пятнадцать минут – и смена закончится, можно будет ехать домой.
Он потянулся, чувствуя усталость в спине после долгого дня. В этот пятничный вечер поток пациентов был особенно плотным – сезон простуд, хроники с обострениями, несколько тревожных бабуль с давлением... Но теперь, наконец, тишина.
Раздался стук в дверь.
— Войдите.
Его медсестра уже ушла домой, отпросилась пораньше на 20 минут, доочка заболела, лежала с температурой дома. Сергей Николаевич ожидал увидеть уборщицу, но вместо этого в кабинет вошел молодой человек лет двадцати пяти. Высокий, в помятом черном свитере и потертых джинсах, он держался неестественно прямо, будто играл роль больного в плохом спектакле. Его лицо было бледным, глаза – слишком блестящими, а губы подрагивали, словно от слабости.
— Здравствуйте, доктор, — произнес он, слегка картавя. — Мне... очень плохо.
Подозрительные симптомыСергей Николаевич привык оценивать пациентов с первого взгляда. Все-таки 20 лет стажа – не халам-балам. Этот выглядел странно. Да, он изображал слабость, но в его движениях не было настоящего измождения. Он 
играл страдание. 
— Садитесь. Что вас беспокоит?
— Голова раскалывается, — молодой человек медленно опустился в кресло, закатив глаза. — Давление, наверное. И сердце... колотится.
— Давление мерили?
— Нет, но... — он сделал паузу, будто собираясь с мыслями, — у меня мама – врач. Она всегда говорила, что у меня склонность к гипертонии.
Сергей Николаевич молча достал тонометр и натянул манжету ему на руку. Пациент покорно протянул ладонь, но взгляд его был слишком настороженным.
— 120 на 80. У вас идеальное давление.
— Странно... — парень нахмурился. — Наверное, оно упало, пока я шел.
— А что еще беспокоит?
— Слабость, тошнота... Мне бы что-то тонизирующее. Кофеин, например, в ампулах.
— Кофеин? — врач приподнял бровь. — Обычно люди просят обезболивающее.
— Ну, у меня еще и голова болит. Но мне всегда помогало что-то с кофеином.
Сергей Николаевич откинулся в кресле.
— Вы говорите, ваша мама – врач. Какой специализации?
— Терапевт, — ответил пациент слишком быстро.
— Где работает?
— В... в областной больнице.
«Врет», — подумал врач.
Игра в больного— Хорошо, — Сергей Николаевич сделал вид, что записывает. — А что вы принимали до этого?
— Ну... цитрамон, капли Зеленина... — он замялся. — Но мне нужно что-то посильнее.
— Например?
— Кордиамин. Или мезатон.
Кабинет на секунду замер.
Кордиамин. Мезатон.
Оба препарата – стимуляторы. Оба – рецептурные. Оба – любимые вещества у тех, кто ищет «кайф» или пытается взбодриться перед ночной сменой.
— Вы знаете, что эти препараты не назначают просто так?
— Но мне 
плохо! — его голос вдруг сорвался на истерическую ноту. — Я могу прямо сейчас упасть в обморок!
— Тогда вам точно нужна госпитализация. Я вызову «скорую».
— Нет! — парень резко вскочил, но тут же снова съежился, изображая слабость. — То есть... мне просто нужна помощь. Таблетка – и я пойду.
Сергей Николаевич медленно покачал головой.
— Вы хотите рецепт.
— Я хочу 
помощи! — в голосе пациента появились металлические нотки.
— Помощь – это не всегда таблетки.
Молодой человек резко изменил тактику. Его лицо стало жалобным, глаза влажными.
— Доктор, вы не понимаете... Мне страшно. Если ночью станет хуже...
— Тогда вызывайте «скорую».
— Но 
вы же можете помочь прямо сейчас! — его пальцы вцепились в край стола.
РазоблачениеСергей Николаевич больше не сомневался – перед ним манипулятор. Виртуозный, но слишком самоуверенный.
— Хорошо, — сказал он, беря ручку. — Я выпишу вам направление на анализы. После результатов можно будет подобрать лечение.
Пациент замер. Его лицо исказилось.
— Это... это издевательство!
— Это стандартная процедура.
— Вы что, не видите, что я 
умираю?!
— Вижу, — спокойно ответил врач. — Вижу здорового человека, который слишком хорошо знает названия рецептурных препаратов.
Тишина.
Молодой человек резко вскочил, лицо его покраснело от ярости.
— Да пошел ты! — он швырнул направление на пол и рванул к двери.
Дверь захлопнулась с таким грохотом, что на столе задребезжали стаканы.
Сергей Николаевич вздохнул, поднял бумагу и задумался.
Он знал, что рано или поздно этот парень попадется – либо в наркодиспансере, либо в отделении неотложной помощи с передозировкой.
Но сегодня он его дальше не пропустил.
ПослесловиеНа улице уже стемнело. Врач выключил свет в кабинете и вышел, запер дверь на ключ.
— Сергей Николаевич, — окликнула его медсестра Наташа, выглянув из регистратуры. — Этот последний... Он еще в базе не был.
— Знаю.
— Что с ним?
— Манипулятор. Искал стимуляторы.
— Опять?
— Да.
Они молча постояли в полутьме коридора.
— Хорошо, что вы его раскусили, — вздохнула Наталья.
Сергей Николаевич лишь пожал плечами.
— Главное – он не получил то, что хотел.
Он вышел на улицу. Холодный октябрьский ветер ударил в лицо, но он даже не поморщился.
"Игра в больного – одна из самых старых в мире. Но я эту игру знаю наизусть."А теперь от себя:Этот молодой человек — классический пример 
неудачного манипулятора. Он совершил сразу несколько ошибок, выдавших его с головой:
- Переиграл симптомы
-  Его «слабость» была театральной: блестящие глаза, неестественные паузы, нарочитая дрожь в голосе. Настоящие больные редко так концентрируются на демонстрации страданий — они просто есть.
- Слишком уверенно оперировал терминами
-  Обычно пациенты говорят: «Что-то для давления». Он же чётко назвал то, что ему нужно — это как грабитель, требующий продавщицу открыть кассу.
- Смена тактики
-  Сначала давление, потом сердце, потом угрозы обморока — его «диагнозы» менялись, как перчатки. Манипуляторы часто так делают, подстраиваясь под реакцию.
- Ярость при провале
-  Истинная эмоция вырвалась наружу, когда он понял: врач его раскусил. Это ярче любых слов подтвердило его неискренность.
Что за этим стоит? Скорее всего, зависимость (ищет стимуляторы) или истероидные черты характера. Его манипуляции — как крик о помощи, но помощь ему нужна 
психиатрическая, а не терапевтическая.
И да, ирония ситуации: он пытался играть слабого, но 
силён лишь в одном — в саморазрушении. Если не остановится, следующий визит будет уже в больницу... но с 
настоящими симптомами. Скорее всего передоза.
Нужен ли психологический портрет этого пациента?
И так понятно, что его способ коммуникации - это слепленная в детстве копия поведения значимых взрослых. Плюс 
нарциссические черты:- недоразвитая эмпатия (искренне не понимает, почему врач не подчиняется)
- вера в свою исключительность ("Мне можно нарушать правила")
- фрустрация при столкновении с реальностью
Его тяга к стимуляторам - не просто химическая зависимость. Это…
Способ бегства от реальности? Попытка заполнить внутреннюю пустоту? Ритуал самоутверждения (типа "Я обману систему")? Или, возможно, всё вместе?
А эти защитные механизмы:- «Это врач плохой, не я»
- истерика 
- его «Мне правда плохо»
Но ПАРАДОКС:Чем искуснее его манипуляции - тем глубже одиночество. Каждая успешная попытка обмана подтверждает его убеждение: 
"Люди - инструменты", но лишает возможности настоящей близости.
Без помощи он будет идти по нарастающей: сегодня симуляция давления, завтра - инсценировка суицида "для внимания". Его трагедия в том, что 
настоящие страдания он научился только имитировать.
И сколько их таких!